князь тишины
Город просыпается.
Начало весны.
Город начинает оттаивать. Это пока еще не заметно глазу, но изменения уже чувствуются кожей.
Тени пляшут по-новому; люди и нелюди вокруг ежатся, подставляя лица холодному влажному ветру и поднимая воротники.
В транспортных магистралях-артериях снова бьется жизнь. Неравномерно, с перебоями, периодически застывая в километровых пробках - но бьется. Городские обитатели матерятся, бегут по обледенелым тротуарам, шныряют в разверстые пасти входов в метро, нехотя вылазят обратно, курят, снова матерятся и спешат по своим делам. Тоже - Городским.
На все это бесстрастно взирают с высоты роста долговязые оранжевые фонари, перемигиваются неверным светом, саркастически хмыкают - чудаки, куда торопитесь?
Торопимся?
Жить.
Хлебать жизнь полной грудью и большими глотками. Вместе с продымленным мокрым воздухом и светом заходящего солнца.
Город засыпает. Просыпается мафия.
Начало весны.
Город начинает оттаивать. Это пока еще не заметно глазу, но изменения уже чувствуются кожей.
Тени пляшут по-новому; люди и нелюди вокруг ежатся, подставляя лица холодному влажному ветру и поднимая воротники.
В транспортных магистралях-артериях снова бьется жизнь. Неравномерно, с перебоями, периодически застывая в километровых пробках - но бьется. Городские обитатели матерятся, бегут по обледенелым тротуарам, шныряют в разверстые пасти входов в метро, нехотя вылазят обратно, курят, снова матерятся и спешат по своим делам. Тоже - Городским.
На все это бесстрастно взирают с высоты роста долговязые оранжевые фонари, перемигиваются неверным светом, саркастически хмыкают - чудаки, куда торопитесь?
Торопимся?
Жить.
Хлебать жизнь полной грудью и большими глотками. Вместе с продымленным мокрым воздухом и светом заходящего солнца.
Город засыпает. Просыпается мафия.